Опубликовано 22 июня в 10:51
О проекте
Проект «Внутреннее зрение: театральное исследование на тему, которую обычно называют аутизмом» родился благодаря давней дружбе двух театров Москвы и Берлина. Театр «Круг II» и «THIKWA» сотрудничают уже более 20 лет. В совместной истории перекрестные мастер-классы, постановки, гастроли и фестивали. Проект «Внутреннее зрение» — это своего рода тематический фестиваль из двух постановок, созданных в обеих странах схожим образом и посвященных одной теме — аутизму. Немецкий театр представил свой спектакль «Головокружение» режиссера Герхарда Хартманна в видеоформате. А российский театр — постановку «Неизведанная земля, или повесть о том, как я был аутистом» режиссера Андрея Афонина. И в той, и в другой постановке участвуют четыре актера, трое из которых имеют диагноз расстройство аутистического спектра. Идея проекта заключалась в том, чтобы через демонстрацию этих спектаклей с разных сторон раскрыть для российских зрителей тему аутизма под возможно более широким ракурсом.
Проблематика
Во всем мире тема аутизма становится все более обсуждаемой и актуальной. Мы решили исследовать ее предметно с точки зрения театрального искусства. Многие специалисты ломают голову над вопросом: аутизм – это болезнь или состояние? Нужно ли его лечить? Как? Но есть люди, которые живут «внутри этого определения». И с интересом, иногда со страхом, но всегда по-своему смотрят на мир. Их называют аутистами – людьми с расстройствами аутистического спектра (РАС). Некоторые из них знают, что у них ЭТО есть, другие не в курсе. Мир как будто может прожить без них, а они без мира. Аутист – это не человек? Или человек – это не аутист? Кто вправе называть или не называть себя или другого аутистом? Например, музыканты – тоже аутисты? Они используют один доминирующий канал восприятия – слух. Им больше ничего не нужно. Особенно композиторы. Они часто слышат внутри себя то, что никто кроме них не слышит. Это ли не аутизм? Просто они могут выразить то, что слышат внутри, а аутисту это трудно. Или, может быть, он выражает себя, а его не понимают. Его музыку еще никто не услышал... Проблема слушания и понимания Иного, Инакового, – не такого, как ты, в наше время обострилась до предела. В связи с этим актуальность нашего проекта возросла. Смотря спектакли, участвуя в дискуссиях, зрители пяти городов пытались вместе с авторами разбираться в этих сложных темах.
Почему «Внутреннее зрение»?
Проект имеет название, которое обычно ассоциируют с людьми незрячими. В частности, одним из первых «особых» театров в СССР был именно театр незрячих актеров «Внутреннее зрение» при дворце культуры Всероссийского общества слепых в Москве. Однако в этот раз мы говорим о теме аутизма. Почему же тогда «внутреннее зрение»? В двух спектаклях благодаря людям, которых называют аутистами, мы постарались приоткрыть их внутренний мир как бы изнутри, то есть попытались взглянуть на обратную сторону луны. Они говорят о своем сокровенном изнутри. И оказывается, что это сокровенное не очень отличается от нашего с вами. Дружба, любовь, смерть, хобби – вот то, чем они делятся со сцены. Но главное – это, конечно, их творчество.
«Головокружение»
Немецкий режиссер Герхард Хартманн в своих беседах со зрителями после спектакля отмечал, что «Головокружение» – это не документальная пьеса. Актеры рассказывают достоверно о том, что они знают, но в то же время присутствует знаменитое брехтовское «отчуждение», при котором зрители как бы со стороны наблюдают за происходящим на сцене, не имея возможности быть эмоционально вовлеченными в действие, но им предлагается самим собрать свой кубик Рубика, соединяя разноцветные детали портрета человека с аутизмом воедино. Неслучайно Герхард Хартманн выбирает именно цветные кубы в качестве одного из двух основных сценографических элементов, которые актеры в финале составляют в форму известной головоломки. Название спектакля «Головокружение» также намекает на то, что постоянно вращающиеся спирали смыслов создают эффект потери равновесия. Из-под ног зрителя выбивается привычная основа представления о том, кто таков этот человек с аутизмом.
В спектакле обычная социальная ситуация перевернута. Человек, который меньше всех говорит, – это музыкант, который общается со зрителями в основном с помощью битбокса и электронной музыки. Он не имеет диагноза, но именно он малословен. Он представляет культуру «нормотипичных», и ему здесь особо нечего сказать. Герхард Хартманн на обсуждениях со зрителями говорил, что персонажей этого спектакля могут играть только люди с аутизмом, так как именно они знают, о чем говорят. Только человек с аутизмом может аутентично и адекватно спеть: «Аутизм – это круто, аутизм – это хорошо». На сцене три интересных персонажа, рефлексирующих, рассуждающих о том, как жить человеку с аутизмом. Невозможно в них увидеть привычный образ замкнутого, неспособного к речи, к диалогу человека. Возникает вопрос: а может у них там (в Германии) что-то другое называют аутизмом? Герхард Хартманн, отвечая на этот вопрос, сказал, что аутизм – это социальная проблема. Поэтому, действительно, в разных странах люди, которым ставят диагноз аутизм, отличаются друг от друга, и возможно настолько, насколько отличаются люди этих культур. В определенном смысле это понятно, так как человек с аутизмом имеет трудности в коммуникации и социализации в конкретной культурной и языковой среде.
«Неизведанная земля…»
В спектакле московского коллектива эффект отчуждения заложен в непосредственной структуре действия. Спектакль не является привычным драматическим представлением. Актриса, исполняющая роль ведущей, постоянно навязывает зрителям диалог, провоцируя их на размышления по поводу ключевых жизненных понятий и их отношения к людям с аутизмом таких как: страдание, юмор, нежелательное поведение, любовь. Зрители, как правило, делятся на тех, кто вжимается в кресло при приближении ведущей и на тех, кто готов активно общаться. По замыслу автора спектакля неудобство и страх, переживаемые зрителями при взаимодействии с ведущей, зеркально отражают переживания людей с аутизмом, которые они часто испытывают в неуютной или нестандартной для себя ситуации. Сами того не осознавая, зрители становятся сопричастными к людям с аутизмом.
В течение всего спектакля зрителям многократно предлагаются различные формы участия в действии, что прямо или косвенно погружает их в тему аутизма, независимо от того, были ли они ранее с ней знакомы или нет. Кульминацией становятся вопросы самих персонажей – актеров с диагнозом аутизм, когда они выходят к зрителям и прямо спрашивают их: «А ты считаешь меня аутистом? А у тебя есть друзья с аутизмом? А ты – аутист?». Особенно удивительно, когда зрители, глядя в глаза актерам, говорят, что они не считают их аутистами, зная при этом, что они – люди с РАС. Этот обман самих себя весьма интересен в данном контексте. Человек с аутизмом часто слышит и переживает ложь своих близких. В спектакле «Круга II» 2009 года «Нарцисс и Кристофер» были использованы тексты Алексея Федотова, который имел диагноз ранний детский аутизм. Звучала также его фраза, ставшая своего рода мемом: «Кристофер (мальчик с аутизмом) не хотел в школу, а мама его туда водила, говоря при этом: «Пойдем гулять»». Удивительно, что люди с РАС, как правило, не умеют развернуто лгать (хотя нам известны прецеденты, когда они научаются это делать), но родители обманывают их, оправдывая это благом. Подобные истории – странные, порочные, но часто встречающиеся! В спектакле «Неизведанная земля» зрители сами оказываются в ситуации, когда им либо нужно сказать не очень удобную правду, либо соврать. И они выбирают последнее! Здесь мы воочию убеждаемся в том, что вторичный дефект – это именно вывих сознания людей, окружающих человека с РАС.
Через театр мы можем увидеть привычные вещи под иным ракурсом и, наоборот, необычные вещи станут казаться обыкновенными и привычными. В спектакле «Неизведанная земля…» в самом начале герои произносят текст, который напоминает описание поведения человека с аутизмом: «Твоё вечное желание избегать зрительного контакта с людьми. При любой близости... особенность абсолютно всегда вести себя так, как ты хочешь. Даже если неуместно... Когда ты что-то рассказываешь, ты можешь повторить одну и ту же фразу раз 50 и абсолютно не замечаешь этого». Некоторые специалисты в зале согласно кивают головами: «Все так. Мы именно это переживали в отношениях с аутистами». Но текст этот документальный и написан близкой подругой композитора и исполнителя Левана Авазашвили в отношении него самого. Оказывается, что он действительно имеет определенные черты аутистического спектра просто как черты характера. «У меня всегда складывалось ощущение, что ты живёшь в компьютерной игре. Каждый раз в любом диалоге создаётся впечатление, что собеседник для тебя – персонаж виртуальной реальности, ты смеёшься над ним и проигрываешь в голове альтернативный сценарий», – это говорит подруга Левана по отношению к нему. При этом сам он отвечает, что в компьютерные игры ему играть некогда: он всегда занят делами.
В немецком спектакле актеры много и подробно рассказывают о виртуальных играх, пытаясь осмыслить свою погруженность в них и через это познать себя: «Компьютерные игры – это мировоззрение. Это – религия! Это – философия жизни! Так мы самоопределяемся». В русском спектакле исполнители с аутизмом рассказывают о компьютерных играх, в которые они играют. Мы видим, что они играют в разные игры в соответствии с уровнем сознания. При этом складывается ощущение, что чем выше интеллект, тем выше зависимость от компьютерной реальности. С другой стороны, мы можем через это наблюдать принадлежность человека с РАС к современной культуре, хотя и с его специфической трактовкой привычных вещей. Складывается впечатление, что для людей с РАС компьютерные игры – это действительная реальность, в которой они живут и постигают себя и мир, не имея возможности, как Леван, быть вписанными в реальность окружающей действительности.
Путешествие по городам
Спектакль «Неизведанная земля…», находясь в турне по городам Сибири и Урала, дал и новый ракурс обсуждаемым проблемам. Актеры с аутизмом с интересом воспринимали новые места и новых людей, несмотря на то, что это была серьезная физическая и эмоциональная нагрузка. Обычно к людям с инвалидностью, и в том числе с РАС, относятся как к малосильным: оберегают, стараются не нагружать, – собственно, не дают полноценно жить, мотивируя тем, что они не справляются. Но это не они не могут, а у них просто не хватает реального жизненного опыта, который им не дают получить. Если мы относимся к человеку с аутизмом, как к больному, то мы будем его лечить и держать в тепличных условиях, и любой ветерок будет пагубно влиять на самочувствие. Так, например, распространено убеждение, что если у ребенка с РАС перегружен какой-то сенсорный канал восприятия, то нужно искусственно уменьшить воздействие на него. Сделать это следует чисто механически. Например, выдать ему шумопоглощающие наушники. При таком подходе человек не научается одновременно воспринимать и анализировать информацию различных сенсорных модальностей, не становится более устойчивым в психическом плане, более сильным. В нашем спектакле есть и громкая музыка, и яркий свет, и тесное телесное общение, и идет он почти 2 часа. Но актеры с РАС своим существованием в нем являют собой пример людей, способных к решению множества задач, к сенсорной интеграции, к высокофункциональной коммуникации. Интересно, что в процессе двухнедельного тура самыми простыми с точки зрения существования были именно дни спектаклей и мастер-классов, то есть дни, когда было трудно, но предсказуемо. То есть актеры с РАС всегда находили опору для себя в известной им продуктивной деятельности. При этом, конечно, их психоэмоциональный опыт расширялся и за счет совершенно новых впечатлений. Естественно, в этом присутствует и большой вклад специалистов, которые были с ними и которые выстраивали таким образом систему жизни, что периоды активности и пассивности чередовались. По опыту нашего театра, самыми сложными являются именно периоды пассивности, так как в них человек остается один и должен уметь быть наедине с самим собой. А есть ли кто-нибудь, кто его этому учит?
Как спектакль может помочь в понимании проблемы аутизма
Что мы делаем в обычной жизни, когда человек не похож на нас? Он привлекает наше внимание своей непохожестью, но, скорее всего, мы предпочтем избежать встречи с ним, а уж тем более тесного контакта. Когда то же самое происходит между зрителем и актером на сцене, ситуация меняется. Зритель, чувствуя свою защищенность невидимой четвертой стеной, готов приобщиться к миру иных. Когда эта стена разрушается, зритель попадает в неуютную ситуацию, но он готов еще немного потерпеть, так как знает, что она скоро закончится. Театр «Круг II» использует эту возможность воздействия на зрителя и предлагает ему вообще поразмышлять о том, что значит коммуникация. Можно ли ее организовать и поддерживать с людьми с аутизмом? Бывает ли альтернативная коммуникация? Или же коммуникация – либо есть, либо ее нет?
В российском спектакле две сцены посвящены так называемой альтернативной коммуникации, при которой неговорящему ребенку с аутизмом предъявляют карточки, призванные прояснить для него определенную часть реальности, в том числе связанную с отношениями между людьми, которые в некоторых методиках обозначают через оппозицию желательное/нежелательное поведение. В спектакле актеры и зрители с помощью ведущей приходят к заключению, что нежелательное или желательное поведение подчас очень субъективно оценивается, и такая оценка не может служить ориентиром в сложных межчеловеческих отношениях. Иллюстрацией этому служит следующая история. На одном из гастрольных выступлений зал очень тепло принимал наших актеров с РАС, отторгая персонаж Ведущую, так как им казалось, что она мешает воспринимать происходящее на сцене. Ее поведение явно воспринималось как «нежелательное». При этом именно благодаря ей у зрителей через их внутреннее сопротивление возникало желание больше узнать про актеров с аутизмом. Таким образом «нежелательное» с точки зрения зрителей поведение актрисы провоцировало «желательное» с точки зрения режиссера поведение зрителей. После этого спектакля у нас, как всегда, состоялось обсуждение со зрителями, и одна женщина спросила наших актеров: «Чувствовали ли вы энергию тепла, исходившую от зрителей во время спектакля?». Актриса Елизавета мгновенно отреагировала: «Конечно, когда мне холодно, я больше двигаюсь. Но мне тепло». Актер Павел подхватил: «Да, на сцене вообще тепло». В зале повисла на мгновение неловкая тишина. Женщина, задававшая вопрос, не стала уточнять, что она имела в виду, и чего не поняли актеры. На эту ситуацию можно посмотреть с разных сторон. Например: актеры не понимают простых вещей, о которых их спрашивают. Однако почему спрашивающая не пытается уточнить? Возможна и другая трактовка. Зрительница не знает, о чем она спрашивает. Точнее, зачем она это спрашивает? Стала бы она задавать такой вопрос у условного Константина Хабенского? Что бы тогда этот вопрос означал? И что бы на него ответил Хабенский? Возможно, этот вопрос просто не имеет смысла для актеров, так как не обращен к их опыту. Или же он задан в таком контексте и на таком языке, который в данной ситуации актеры не поняли. Однако если задать вопрос иначе, они смогли бы на него ответить. В самом деле, чего ожидала зрительница, когда задавала этот вопрос? Ответа: «да»? Может, актеры должны были подтвердить ценность ее участия в их игре? На этом примере мы в очередной раз видим, что существует ряд общепринятых контекстов, которые люди с аутизмом не распознают. Но у них есть свои контексты, которые приводят в замешательство «нормальных» людей. И как понять, кто прав и более «нормативен»? Только с точки зрения численного превосходства? Было ли это желательное или нежелательное поведение зрителя? А акетров? Можно ли здесь рассматривать отношения через столь примитивную схему? И вообще, возможно ли человеческие отношения свести к схеме?
Рефлексия немецких исполнителей поражает. Они глубоко, образно, иногда философски рассказывают о себе и своем внутреннем мире. Интересно, что при этом они мало говорят о своих чувствах и о чувствах других людей. Здесь, по всей видимости, отражается именно характерная часть немецкой культуры: опора на мышление и игра со словами. Конечно, мы видим и замысел режиссера спектакля, отбирающего именно яркие и парадоксальные идеи своих актеров, которые задевают и заражают именно немецкую публику. Например, в спектакле есть размышления о том, что аутисты попадут в ад после смерти, так как туда попадают именно те, кто в этой жизни был неправильным. С точки зрения немецкого режиссера – это весьма ироничный кусок, и он должен трактоваться с позиции пересмотра отношений к людям с аутизмом здесь на земле. Этот же эпизод был воспринят на одном из видеопоказов русским православным священником вполне с позиции христианского пастыря, то есть не столько иронично, сколько полемично. И здесь мы снова видим разницу культурных кодов российской и немецкой культуры. И интересным образом через это просвечивает принадлежность людей с аутизмом именно своей материнской культуре, несмотря на то что именно в ней они считаются изгоями. Возможно, здесь предположение команды российского спектакля относительно того, что существуют по всему миру люди, у которых нет своей родины, но которые населяют «неизведанную землю», можно подвергнуть сомнению. При общей симптоматике человек все же выпадает именно из своей культуры, точнее не выпадает, а не вписывается в нее. Но одновременно человек с аутизмом в определенном смысле близок другому человеку с аутизмом из другой культуры, что и описывается как аутистический спектр. То есть, «неизведанная земля» все же есть?
Диагноз – зачем?
Одной из острых проблем, которую вскрывает спектакль театра «Круг II», является проблема отсутствия самоидентификации по признаку аутизма у людей, играющих в этом спектакле. То есть по факту у троих исполнителей есть диагноз РАС, но ни один из них не относит его к себе, и это проявлено в их аутентичных текстах в самом начале спектакля. Они рассказывают о том, что кто-то им что-то рассказывал об аутизме: подруга, бабушка, статья в Википедии. Но, как говорит актриса Елизавета: «У нас нет аутизма. Но мы все хорошо вспоминаем и прекрасно разбираемся». Она говорит абсолютно искренне. Перед этим звучат определения аутизма из уст ее партнеров: это болезненное состояние психики, погруженность человека в себя, нарушение развития человека, стремление уйти от контактов с окружающим миром. И, конечно же, ни их реальный статус, ни их поведение на сцене, ни их самоощущение никак не соотносятся с этими определениями. Получается, что внешний мир относится к таким людям, как наши актеры, с позиции того, что они имеют диагноз. А они сами ощущают себя частью этого мира и говорят: мы – такие же как и вы. Мы – не аутисты, мы – не больные, у нас нет нарушений в развитии. Собственно, само понятие нарушения в развитии связано с понятием нормы, которая в наше время очень подвижна. Конечно, можно возразить, что среди людей с аутизмом встречаются люди с разным уровнем интеллекта и социальной компетентности. Однако дело в том, что именно внешний мир награждает этих людей диагнозом, который они не воспринимают как свой.
Иная ситуация у немецких актеров. Они «выучили», что у них аутизм. И они даже пытаются себя осознать внутри него. Но в результате они лишь говорят о том, что ощущают свою инаковость, пытаются ее обозначить, но не могут, так как для того чтобы ощутить инаковость, нужно быть снаружи, а не внутри. Они лишь пересказывают то, что им говорят, и пытаются рефлексировать на этот счет. А в результате получается, что «аутизм – это хорошо», потому что они – хорошие.
Итоги
Глобальный посыл обоих спектаклей в том, что люди с аутизмом не ненормальные, они не инопланетные существа, как может показаться, глядя на странные костюмы российского спектакля в первой его части. Они – люди, которые живут своей насыщенной событиями жизнью. А вот с нами, «нормотипичными», что-то не так. И мы это можем увидеть в наших стереотипных мыслительных конструкциях, в неискренности по отношению к аутистам, в нашем предвзятом мнении о них. В российском спектакле две части. Первая – когда персонажи одеты в необычные пестрые костюмы со странными головными уборами. И первая часть символизирует дистанцию между этими людьми и «нормотипичным сообществом». Постепенно они раскрываются перед нами, и мы слышим живые и искренние истории из их жизни, в частности о том, что трое из них, включая музыканта, выпрыгивали в свое время по разным поводам из окна со второго и третьего этажа, но не разбились, а получили травмы. А Павел рассказывает реальную историю, произошедшую с актером театра «Круг II», который тоже имел диагноз РАС, и который по неосторожности выпал из окна седьмого этажа и разбился. Павел рассказывает о своих чувствах после этого случая. И говорит, что ему этого юноши не хватает, но у него «в душе он все равно есть». Это важная точка спектакля, где мы встречаемся со смертью человека с аутизмом и через его друга понимаем, что его смерть – это смерть реального человека, который остался в памяти других, а значит, с него снята стигма инвалидности, ненужности. Именно через призму смерти становится виден человек. И с этого момента в спектакле персонажи слагают странные одежды и становятся обычными людьми, способными к отношениям, к эмоциям, в том числе негативным, к любви. В финале российского спектакля композитор и исполнитель Леван Авазашвили читает рэп, который он сочинил, используя фразы актеров театра «Круг II», не участвовавших в спектакле. Эти фразы специалисты театра записывают почти ежедневно в ситуации живого общения с людьми с различными особенностями развития. Они иногда трагичны, иногда абсурдны, иногда смешны, но всегда эти фразы – «живые». Создатели спектакля вместе с композитором пытаются услышать и понять смыслы, стоящие за этими фразами, и примерить их на себя и собственный опыт.
«Извините, я – случайность... Аутизм – это бог, аутизм – отстой. Ничего я не погибну, я лишь чувствую боль».
В немецком спектакле в финале стена из цветных кубиков, разделявшая миры, разбирается и составляется в собранный кубик Рубика. Создатели спектакля как бы говорят, что образ человека с аутизмом можно сложить, потрудившись и поломав голову.
Будем надеяться, что авторов этих двух спектаклей услышит широкая общественность и воспримет их послания.
Информацию о последующих показах спектакля «Неизведанная земля, или повесть о том, как я был аутистом» можно получить на сайте kroog2.ru
Афонин А.Б.
председатель Регионального отделения Межрегиональной
общественной организации в поддержку людей с ментальной
инвалидностью и психофизическими нарушениями
«Равные возможности» г. Москва,
художественный руководитель и режиссер
Интегрированного театра-студии «Круг II»
екабрь-январь 2022-2023 г.г.
